29 июля 2021 года.
Собаки — это политика. Само их существование в современных городах подталкивает власть имущих к попыткам приструнить их — и их хозяев. Такое случалось и в прошлом: например, власти, пытавшиеся модернизировать Париж в XIX веке, рассматривали бродячих собак как представителей «преступного, грязного и лишенного корней опасного класса города, подлежащего уничтожению». Но аналогичные кампании против бродячих собак в Бомбее в 1832 году привели к гражданскому протесту, который использовался как возможность бросить вызов колониальному правлению.
Наше собственное исследование посвящено изменениям в режимах, регулирующих содержание собак, особенно тех, которые принадлежат африканцам, в период с 1980 по 2017 год в столице Зимбабве Хараре. Мы использовали архивные источники, газетные публикации и устные интервью, чтобы описать, как Хараре обращался со своими городскими собачьими жителями в течение нескольких лет после обретения независимости. История показывает, как управление собаками отражало конкурирующие видения современного города.
В городе сложился гибридный режим содержания собак, в котором смешались элементы давних местных знаний с самосознательно современными и космополитичными, как мы покажем ниже. Например, сельские обычаи, такие как терпимость к «бродячим собакам», пришли в город после 1980 года, поскольку новое правительство не хотело приводить в исполнение подзаконные акты колониальной эпохи. Национальные лидеры, организации по защите животных, клубы питомников и отдельные владельцы и заводчики собак — все они помогали формировать меняющееся представление о городе.
Изобретение хороших и плохих собак
Белые поселенцы Южной Родезии (в основном англичане) основали клубы собаководов в первое десятилетие колониального правления. Их задача состояла в том, чтобы научить африканцев держать меньше и «лучше» собак, под которыми подразумевались импортные «чистокровные» собаки. Кеннел-клубы, общества защиты животных и городские советы поддерживали западные режимы содержания собак вплоть до обретения независимости в 1980 году.
Когда африканцы из среднего класса начали переезжать в пригороды Хараре, где раньше жили только белые, появились и «свободно бродячие собаки». Это вызвало жалобы на недоедающих, невоспитанных, плохо ведущих себя «плохих собак». Раздраженные жители пригородов говорили о «несчастных животных», которые не были домашними питомцами и не выгуливались на поводках, но лаяли, когда хотели, и свободно бродили по усыпанным листьями улицам. Они также жаловались на «беспородных сук», завезенных из сельской местности, которые угрожали чистоте породы и сексуальному здоровью «хорошо воспитанных кобелей». Такие сильные опасения по поводу «смешения» могли быть косвенным проявлением тревоги по поводу расового и классового порядка.
В период между 2000 и 2017 годами разразился «зимбабвийский кризис». В этот период политической нестабильности наблюдались гиперинфляция, насилие, поддерживаемое государством, и массовая вынужденная миграция. Это было время беззакония и все более жестких репрессий против нарушителей закона. Лачуги разрушались, торговцы и лоточники подвергались преследованиям, а те, кто не соответствовал стандартам гражданства (например, бездомные), подвергались насильственному переселению. Город переосмысливался, и собаки были частью этого переосмысления.
Такую картину мы наблюдаем во многих городах мира. Но в Хараре мы обнаружили нечто особенное: частью этого переосмысления стала молодая городская «собачья мода гетто». Мода на собак из гетто породила новые идеи о разведении собак и эстетической привлекательности определенных пород. Городской совет Хараре обвинил новых заводчиков в росте популяции собак и вспышках бешенства. К 2005 году численность собак в городе составляла около 300 000 особей (одна собака на пять человек).
Пока власти беспокоились, молодые собаководы и владельцы собак ассоциировали владение определенными породами собак с космополитизмом и принадлежностью к современности. Молодые мужчины-африканцы, живущие в городах, занялись разведением собак как новой стратегией выживания.
Поскольку голоса жителей гетто не попадают в государственные архивы, мы проводили устные интервью на улицах. Мы обнаружили, что африканцы начали разводить бурбоев, немецких овчарок и ротвейлеров и продавать их охранным компаниям и беспокойным домовладельцам по 400 долларов США за штуку — в условиях, когда средний рабочий мог приносить домой 280-300 долларов США в месяц. Происходило взаимодействие между местными и так называемыми западными знаниями о собаководстве: заводчики изучали международные методы разведения, но импровизировали, используя местное племенное поголовье и свои собственные знания.
Один из политиков Зану-ПФ, Тони Монда, настаивал на новом виде чистоты породы. В 2016 году он утверждал, что родезийский риджбек — это собака предков, и предложил переименовать ее в зимбабвийского риджбека. Зарождающийся национализм вилял хвостом в таких начинаниях.
В ходе нашего исследования мы беседовали с собаководом, который хотел создать «нашего собственного зимбабвийского мастифа», приспособленного к условиям Зимбабве, с собственной ассоциацией заводчиков. Однако эти гибридные собаки были продуктом гибридных знаний. Пуристы из городской «собачьей моды» выступали против такого экспериментального разведения, опасаясь, что в результате получатся монстры: мабинья эмбва (собачьи головорезы или грубияны).
Действительно, для некоторых молодых мужчин в Хараре такие собаки служили проекцией их собственной мужественности. Новые инвестиции в собак — как экономические, так и эмоциональные — создали для этих мужчин новую экономическую и социальную идентичность. Но городские власти опасались, что они подражают «культуре американского гетто», основанной на незаконных собачьих боях. Беспокойство по поводу собак отражало беспокойство по поводу городского низшего класса опасных молодых людей.
Ушли к собакам?
Наше исследование истории собак в Зимбабве показало, что политическая независимость привела к власти режим, который был готов терпимо относиться к «традиционному» африканскому собаководству в городе. Это привело к росту жалоб на свободное выгул собак в городах и к появлению новой африканской современности, которая часто бросала вызов белым собаководам. Режимы содержания собак стали сочетать в себе аспекты западных стандартов разведения и африканских традиций с меняющимися представлениями о международных и местных культурах рабочего класса и африканской современности среднего класса.
Люди, живущие в Хараре, представляли себе собак в различных, меняющихся и противоречивых образах, которые были обусловлены отношениями власти. Собаки оказались полезной метафорой для переосмысления расового, гендерного и классового порядка, а также для переосмысления политического порядка в постколониальном государстве.
Авторы: Инносент Данде, постдокторский научный сотрудник Группы международных исследований, Университет Свободного государства, и Сандра Сварт, профессор истории, Университет Стелленбош.
